Публикации

2002
Константин Агунович, Красная дверь, Афиша, 28.09.2002, Москва

Mikhail-Roginsky-DOORm.jpg

Когда Рогинский устал искать правду в живописи, взял да и сделал просто "Красную дверь". Она вызвала у него такой восторг, что он сделал еще одну. А есть еще и третья, поздняя реплика, в Государственной коллекции современного искусства: директор коллекции Андрей Ерофеев попросил Рогинского повторить работу тридцатилетней давности, поскольку "Дверь" уже была признанной классикой современного русского искусства, а ее автор – отцом русского поп-арта. Но из всех существующих дверей нам достанется лучшая. Вторая, что в Америке, говорит Рогинский, не так хороша. Кроме того, именно эта, которая будет выставлена в Третьяковке, и сделала Рогинского классиком. Ее купил у художника, сидевшего на чемоданах накануне эмиграции, коллекционер Леонид Талочкин: явился на костылях среди ночи в проливной дождь и выбрал шесть лучших ранних работ. Впоследствии показал их вместе со всей своей коллекцией на "Другом искусстве" – канонической выставке советского андеграунда. Рогинский там был представлен неплохо: Талочкин, коллекционер чуткий, собирал его ранние работы охотно, хотя бы и за деньги, что редко делал. Однако "Дверь" забивала все. "Метлахскую плитку", которую Рогинский еще пытался рисовать: красные и желтые квадратики в натуральную величину. "Стену", которую Рогинский делал уже как объект: из картона, выкрашенную в мерзкий заборный сурик, с прикрученной настоящей розеткой и настоящим проводом. Все двадцать "Примусов" (примус также вызывал у Рогинского восторг). Окажись эти картины тогда вместе, не произвели бы такого впечатления. Рогинский, очутившись в 1993 году в Москве после пятнадцатилетнего отсутствия, неожиданно обнаружил себя знаменитостью.

К "отцу русского поп-арта" он не привык до сих пор. Считает это неправдой. Не из скромности: просто не могло быть в Советском Союзе поп-арта никак. Рекламы здесь не было, и вообще – к вещам при вечном и всеобщем дефиците было другое отношение. Доисторический примус восхищал Рогинского иначе, чем Уорхола – суп "Кэмбелл". Рогинский даже хотел лепить этот примус – из-за необъяснимого желания жизненной правды, которое не могло обойтись привычными методами: картина, сюжет, колористические нюансы. При том что Рогинский считал и считает себя исключительно живописцем, ему хотелось – и хочется до сих пор – делать сырые вещи безо всякого искусства и искусности. Такие, чтобы никакой эстетики в них не чувствовалось – сплошная правда. Типа "Двери".

Теперь приходится считаться. Когда Рогинский предложил Третьяковке выставку последних своих работ, оказалось, что в Третьяковке решительно не понимают, как может быть выставка Рогинского без "Красной двери" – даже если это не полная ретроспектива, даже если художник в принципе против и хочет показать только последние работы. Поэтому публике покажут двух Рогинских – вполне, кстати, в духе поп-арта. Промежуток в тридцать лет публика будет преодолевать с помощью лесенки – из зала с последними работами на антресоли с классикой и обратно.